Вспыльчива. Стервозна. Жрица любви, - ответил Левшин

В апреле исполняется пятьдесят лет Алле Пугачевой. Двадцать пять из них она безраздельно царствует на русской эстраде. Накануне юбилея с ней встретилась Карина Добротворская.
Я была уверена, что из этой затеи ничего не выйдет. Не так-то легко снять Пугачеву для VOGUE, да еще и сделать с ней интервью. Она ненавидит фотографироваться и доверяет только своему фотографу, своему парикмахеру и своему визажисту. И вообще у нее трудный характер, она не жалует журналистов и к тому же находится на гастролях в Германии.
И мы отправились в Мюнхен. Туда же срочно вылетела целая команда из британского VOGUE фотограф, ассистент, стилист, парикмахер и визажист.
В номере-люкс мюнхенского отеля "Четыре сезона" Пугачева сидела перед зеркалом в белом гостиничном халате и красилась. Увидев ее, я вдруг испытала слабость в коленках и подумала, что так должны были чувствовать себя те, кто был допущен к малому утреннему туалету Екатерины Великой.
На моей памяти Пугачева была всегда. Лет в девять я впервые услышала ее имя. В доме появилась маленькая гибкая пластинка голубого цвета, на которой были песни: "Арлекино", "Посидим-поокаем", Очень хорошо". Родители крутили эту пластинку (она, как я теперь знаю, продалась десятимиллионным тиражом) и говорили между собой, что девушка с воинственной фамилией очень талантливая и что наша скучная эстрада взорвана изнутри. Потом папа принес домой магнитофонную бобину с песнями из "Иронии судьбы" и сказал, что это та же самая Алла-Арлекина. Потом в пионерском лагере ее голос каждое утро кричал по утрам из динамиков: "Я так хочу, чтобы лето не кончалось..." Потом мы смотрели фильм "Женщина, которая поет". Потом амуры на часах сломали лук и стрелы, и началась "паулсовская эпоха": явился маэстро с миллионом алых роз. Потом молодежный прикид, рокерские кожаные куртки, боевая раскраска, боевой бит. Потом ранний киркоровский период, обувь "Эконика", духи "Алла", исчезновение, превращение, возвращение...
Вся страна звала ее "Аллой Борисовной", потому что ее масштаб требовал дистанции. По отчеству ее до сих пор называют даже те ее музыканты, которые работают с ней двадцать лет. Они уверяли меня, что в присутствии Пугачевой многие люди просто теряют дар речи. Мы, по крайней мере, смогли раскрыть рот и сказать:
- Алла Борисовна, вот и мы!
Она бросила на нас короткий настороженный взгляд.
- Слушайте, и зачем нам это нужно? Ну раз приехали, давайте что ли погуляем, сходим куда-нибудь, выпьем, а?
Вот оно - началось. Сейчас откажется сниматься! Мы стали наперебой верещать, что VOGUE - знаменитый журнал, что англичане ждут, что они приехали специально ради нее, что отменить решительно ничего невозможно. Она тяжело вздохнула.
- Тогда не подгоняйте меня. Я все делаю быстро, только не торопите мои душевные движения.
Села на диван, затянулась сигаретой. Курить она бросала несколько раз, однажды не курила почти полгода, но всегда начинала снова. Сейчас перестала бороться с собой, только выбирает сигареты полегче и непременно с белым фильтром,
Ее юный ординарец Леша ("достался в наследство от Виктюка") вытащил огромный чемодан и за одну секунду наполнил его одеждой. Взял сундучок с косметикой.
- Алла Борисовна, зачем? Там в фотостудии все есть!
- Пригодится, - мрачно отрезала она. И как в воду глядела.
В студию приехали на черном "Мерседесе". Черное шерстяное пальто от Yamamoto до пят, черные обтягивающие джинсы, черный берет со сверкающей буквой "А". "Это я Юдашкина попросила сделать. Наивно, конечно, но ничего". Окинула взглядом вешалки с одеждой лучших дизайнеров и тихо пробормотала:
- Все погибшее...
У нее три любимых определения. "Погибший" - то есть безнадежный. Произносится без всякой злобы. "Убогий" - то есть жалкий. Произносится без всякого презрения . "Новорожденный" - то есть еще не развившийся. еще всему открытый. Произносится с нежностью. К новорожденным она, относит, например, Филиппа Киркорова.
Итак, наши вещи были погибшими. Пугачева примерила несколько черных минималистских вещей, с каждой мрачнея все больше. Парикмахер Фернандо осторожно начал распрямлять ее вьющиеся волосы специальными щипцами. Его руки, похоже, успокоили Пугачеву:
- Этот ваш Фердинанд, он ничего, понимает.
Потом задумалась.
- Когда я была молодая, мы распрямляли волосы утюгом, представляешь? - сказала она мне. - А сушили в духовке.
Она почти ко всем обращается на "ты" - по-барски. Никого это не задевает и не удивляет. И вообще рядом с ней я чувствую себя погибшей, убогой и новорожденной одновременно.
Прямые волосы ее совершенно преобразили. Из зеркала на нее смотрело совсем другое лицо - умное, классическое, с чистым открытым лбом и огромными глазами.
- Алла Борисовна, так очень красиво...
- Это красиво, но это не я! Под такое лицо и под такую прическу нужны другие песни. Я такие пела раньше иногда. Они тоже очень красивые, правильные, но не мои. В них нет театра.
Мы показали ей декабрьский номер американского VOGUE с Хиллари Клинтон на обложке. Алла Борисовна брезгливо поморщилась:
- Вы что, хотите, чтобы я была такая же? Я же вам не Хиллари Клинтон! Я Пугачева, а не Тютькина - и это есть кошмар всей моей жизни! Зачем я вообще на все это согласилась? Думала, какое-нибудь чудо случится! Но чудес не бывает!
Визажистка Фиона приступила к макияжу. Я видела, что Пугачевой мучительно прикосновение чужих рук к лицу. Я понимала, что она на грани. Что все погибшее, погибшее, погибшее. Что нужно срочно что-то предпринять, пока она не сорвалась. И тут она сорвалась.
- Хватит! - Алла Борисовна резко встала. - Я ухожу. Я предупреждала, что ничего не выйдет. Ты что, не понимаешь, что это не я! - И тут она резким привычным движением встрепала так старательно выпрямленные волосы и вызывающе откинула голову: "Вот это я! Меня много, я агрессивна, мне идет много косметики, я люблю свои украшения! Это - я!"
Остолбеневшие англичане понимали одно - происходит нечто экстраординарное. Они знали, что им предстоит снимать знаменитую русскую певицу, но они никогда не слышали ни ее имени, ни ее песен. Для нас она - икона, символ, эпоха. Для них - эксцентричная тетка из экзотической страны. Их предупреждали, что у русской звезды (русской Тины Тернер, русской Мадонны, русской Эдит Пиаф) трудный характер. Но не до такой же степени! А Пугачева тем временем продолжала:
- Скажи им, что мне пятьдесят лет! Что мне поздно меняться.
Возразить было нечего. Она всегда была собой. Такой, какая есть. Со всей безмерностью, огрехами вкуса, растрепанной рыжей гривой, широкими балахонами, короткими юбками, ярким макияжем. Она не подстраивалась под время, а подстраивала время под себя. Она всегда пела про то, "как живется мне сегодня", - с ударением на "мне", а не на "сегодня". Она была вчера, есть сегодня и будет завтра, существуя в жанре "пришла и говорю". Когда другие приходили и говорили, что ей надо делать, она срывалась. Вот как сейчас. Мы уговорили ее остаться. Уговорили сделать макияж самой. "Я поэтому и в кино не снимаюсь, не терплю всего этого!".
Позже она сказала мне: "Я решила рискнуть". В ней боролись два чувства: желание увидеть себя другой и желание остаться собой. Победили любопытство и профессиональная обязательность.
Когда съемка наконец началась, Пугачева вела себя безупречно. Стояла на холоде на открытом воздухе, потому что фотограф хотел поймать дневной свет ("Завтра концерт, что с голосом-то будет?"), лежала на белой софе, закутавшись в меха ("Ну, прямо, как Одри Хепберн"), и хитро улыбалась ("Я надеюсь, что я не выгляжу, как Хиллари Клинтон").
Когда мы закончили, Пугачева вздохнула с облегчением:
- Ну, девчонки, теперь поехали куда-нибудь, погуляем!
Уходя из студии, она обернулась к англичанам и вдруг как-то по -школьному правильно произнесла по-английски:
- Believe me, I am a good singer.
Потом села в машину и расхохоталась: "Все-таки Европа отсталая!" И начала набирать московский номер Киркорова.
Она звонит ему каждые два часа, иногда чаще. "Филя, я соскучилась!", "Ну, здравствуй, мальчик мой", "Филимон, ну ты как там?", ("Филимон - это что-то. Такой фрукт!") "Чего делаешь?", "А где был? А кто еще был? Чего говорили? А чего кушали?" Если не застает его, начинает заметно нервничать, звонит кому-то еще: "Алло, здрасьте, это Пугачева. Где Киркоров, не знаете?". Но обычно в такие моменты он звонит сам: "Алусенька, я соскучился". Киркоров не с ней, потому что у него в Москве шестнадцать концертов подряд: "Он мне хочет доказать, что он это выдержит. Все время со мной соревнуется. Такой упрямый мальчик".
Мы отправились в русский ресторан "Алина". С дороги шофер позвонил и предупредил, что едет Пугачева. Так что весь ресторанный штат во главе с хозяйкой встретил нас у входа.
Она раскрыла меню.
- Дайте-ка нам борща, пива - только не холодного, бутылку водки, томатного сока, холодца, квашеной капустки, солений, винегрет. И пирожков с капустой. И пожарские котлеты. И картошечки, картошечки сварите горяченькой.
Еда - это особая тема. Концентрат жизненных удовольствий, запретный плод. Пугачева обожает все, что ей нельзя - соленое и острое (нельзя из-за голоса), жирное и мучное (нельзя из-за полноты). Страсть к еде - сродни ее безудержной страсти к жизни. От вкусной еды она получает чувственное наслаждение, она не может ни один кусок проглотить без раскаяния. Любит итальянскую кухню, кавказскую, китайскую, русскую. Перед концертами требует вареный язык. Заказывает в номер изысканные блюда, а потом вдруг хочет съесть сосиску в магазинчике у бензоколонки.
- Алла Борисовна, это же гадость страшная, - робко сказала я про сосиски.
- Какая же это гадость? Ты что? Самая лучшая диета - сосисочная! Сейчас все американцы на ней помешались. Едят сосиски как ненормальные! А я вообще не хочу сильно худеть. Я когда похудела и сделала операцию, меня никто не узнавал. Мне говорили: "Здравствуй, Кристина!" Ну? И зачем мне это надо? Мне на сцене нужна основательность. Кроме того когда я худею, я очень кокетливая. Киркоров меня тогда ревновал ужасно и даже специально хотел, чтобы я потолстела, пирожные мне подкладывал всякие. Но ничуть не меньшее удовольствие Пугачева получает, когда другие едят. На вопрос: "Какое у вас любимое выражение?", она ответила: "Кушать будешь?" Действительно, за два дня, проведенные с ней, я слышала эту фразу раз десять. Понимая, что отказываться нельзя, я отвечала; "Буду". Она радостно говорила:
"Налетай! Сидишь, как новорожденная! Что ты ешь, как в блокаду!" Борщ ее разочаровал.
- Никакой это не борщ. Это кислые щи со свеклой. В Лондоне есть такое место, которое называется "Борщ и слезы". Вот там борщ! А это - слезы. Погибший борщ.
Периодически она вспоминала про завтрашний концерт и хмурилась.
- Бедный мой голос! У меня внутри как будто живут два человечка: голос и желудок. Они друг с другом разговаривают:
"Ну ты как?" - "Нормально". - "А теперь как?" - "Отстань". Вот сейчас голос свернулся калачиком, лежит разобиженный, молчит.
Ей все время приходят в голову разные идеи, и она с девчоночьим азартом восклицает:
- А поехали в сауну! Попаримся!
- А пошли в бассейн! Поплаваем!
- А поехали к моим ребятам! Поиграем в нарды!
Остановились на последнем, как на самом безопасном для ее "разобиженного" голоса варианте.
"Ребята" жили на другом конце Мюнхена в Holliday Inn. По дороге Пугачева обернулась ко мне и сказала:
"Вот что. Ты давай возьми у них интервью. Пусть скажут все, что про меня думают - мне будет интересно прочитать".
Главные "ребята" - клавишник Александр Юдов и гитарист Александр Левшин - оказались почти ровесниками Пугачевой - оба работали с ней уже двадцать лет ("Я на полгода дольше", - с гордостью сказал Юдов.)
Она оставила меня с ними в номере, а сама ушла играть в нарды с клавишником Андреем Денисовым. Потом рассказала, что в какой-то момент не выдержала и подошла к двери - очень хотела послушать, что про нее говорят. "И тут мне стало так неудобно!"
- Трудно с ней работать? - спрашивала я в этот момент.
-Трудно.
- Почему?
- Вспыльчива. Стервозна. Жрица любви, - ответил Левшин.
- Почему же вы все это терпите?
- Потому что она одна. Никого рядом с ней нельзя поставить. Разве вы не почувствовали, какое у нее сильное поле? Однажды она остановила целый стадион. Зрители прорвали барьеры, ринулись вниз, смели охранников. Еще минута - и они бы все разнесли. И тут она как заорет: "Стоя-я-я-ять!!!" И вся толпа остановилась как вкопанная. Представляете, какая сила!
- А с появлением Киркорова вам стало легче или труднее?
- Да мы привыкшие. Уж много их было. Она ведь человек страстный. У нее обычный любовный цикл - три года. Но Киркоров - он крепкий. Уже на второй срок пошел.
Старожилы рядом с ней храбрятся, молодые боятся ее панически. Все обращаются к ней по имени отчеству. Она умная, щедрая, непредсказуемая, иногда истеричная. Может заявиться в три часа ночи, всех перебудить. Ее выход всегда похож на выход королевы. Юный Леша, тот самый, доставшийся от Виктюка, гениально предупреждает возможные очаги раздражения и предвосхищает желания: ("кофе черный, без сахара, не горячий", "потише музыку - она раздражается"). Мне он признался, что может угадать только сотую часть пугачевских желаний: "А я бы так хотел, чтобы ей было лучше." Как и все кто с ней работает, он перед ней преклоняется и искренне не считает ее капризы самодурством. На вопрос, что ее больше всего раздражает, Леша ответил "Тупость в людях".
Пугачева пообещала взять меня на завтрашний концерт в город Регенсбург в ста двадцати километрах от Мюнхена. Когда наутро я снова пришла к ней в отель, она была веселой, оживленна и много говорила по телефону - с Юдашкиным, с Кристиной, с Пресняковым младшим, с Киркоровым, с Борисом Красновым, с внуком Никитой, с Достманом, опять с Киркоровым... Кого-то с кем-то мирила.
- А что делать? Они же как дети. Я их всех старше. Крестная мама. И вообще: зачем ссориться? Нас так мало осталось.
Она не перестает удивлять меня своим детским любопытством. По дороге в Рененсбург она задает вопросы:
- Интересно, кто первым придумал свечи?
- Интересно, почему у немцев снег такой белый?
- Интересно, что будет с компьютерами в 2000 году?
- Ты из Питера? Питерских сразу видно, сдержанные такие. Только интересно, почему в Питере все женщины носят вязаные шапки?
Она смотрит прямо в глаза, у нее замечательное чувство юмора и иногда у нее появляются интонации, которые заставляют вспомнить Раневскую. Зрителям, которые заваливают ее цветами после концерта, она говорит: "Вы несете ко мне цветы прямо как к вечному огню!" На вопрос, почему она всегда носит браслеты и ожерелья, отвечает: "Не могу без наручников и ошейников".
На вопрос, сколько месяцев ее младшему внуку, пожимает плечами: "А я знаю?" Распеваясь перед концертом в бетонном университетском зале, усмехается: "Ну и голосок! Полет шмеля".
Зал заполнен до отказа. Послушать Пугачеву пришли в основном русские. Если встречаются немцы - то мужья или жены русских. Юноша Леша привез с собой около десяти черных сценических платьев и одно белое ("никогда не знаешь, в чем ей сегодня захочется выступать"), но она поет в своем любимом коротком платье-свитере. Перед выходом на сцену она прошла мимо меня - помолодевшая, подтянутая, оживленная, стрельнула глазами, пропела: "Помню я еще отличницей была". Зрителей она подчиняет мгновенно - за несколько минут. По телевизору этого не понять.
Ее фантастическая сила ищет применения - не только на сцене. Отсюда ее сумасбродные влюбленности, ее безумное и позднее желание родить ребенка, ее увлечения театром своего имени, обувью своего имени, духами своего имени. Отсюда ее оглушительный разброс - она пишет стихи, она пишет музыку, она рисует, она режиссирует. На гостиничном столике у Пугачевой лежит блокнот, в который она записывает неожиданные мысли и неожиданные рифмы типа стиль-кадриль". Отсюда ее стремление помогать: "Хотя помогать нужно только тем, кто сам потом сможет себе помочь".
Когда она начинает петь "Не отрекаются, любя", седой мужчина рядом со мной всхлипывает.
Когда она начинает петь "Позови меня с собой", другой мужчина вскакивает и танцует в проходе.
Когда она нахлобучивает красный парик и начинает петь "Арлекино", ревет от восторга весь зал.
В финале она ноет на бис "Миллион алых роз" - и все зрители, стоя, вопят "Миллион-миллион-миллион..." Я, конечно, понимаю, что они плачут и смеются над собственным прошлым. Но я понимаю также, что Пугачева принадлежит настоящему.
После концерта она садится в гримерной перед зеркалом и говорит:
- Вот он, самый счастливый момент. Когда все кончилось.
-Алла Борисовна, вы всегда так выкладываетесь?
- А я бы, может, и хотела по другому, но не умею. Никогда не верь, когда тебе будут говорить, что была плохая публика. Публика всегда одинаковая. Если она "плохая", это значит, что артист не сумел ее завести.
Все, чем она занимается, она делает потому, что ей это интересно, а не из трезвого расчета ("Лесом надо торговать, нефтью, а не голосом"). Поэтому ее коммерческие начинания так часто терпят финансовый крах.
- Ничего, вот сейчас может сделаю новые духи. Назову их как-нибудь вроде "Луиза Эльбер". Представляешь, мне тут приснилось, что я - вовсе не Алла Пугачева, а Луиза Эльбер, художница-авангардистка из провинции Шампань. Меня, кстати, Лундстрем называл Луизой.
Пугачева видит себя во сне загадочной Луизой Эльбер, а в жизни называет себя плебейкой.
- Вот Кристина, та - баронесса. Такой овал лица, такая пластика, такой нос, все аристократическое. Хотя иногда может так рявкнуть на своих ребят - ой-ой. Это в ней мое прорывается, пролетарское. Ей сейчас нужно помочь, что-то подсказать. Один уже звездит вовсю, теперь - эта. Я знаю, чего ей не хватает. У нее есть хит образа, но нет хитов.
Как ни странно, Пугачева уверяет, что больше всего ей мешает в жизни застенчивость.
- Люди иногда считают меня высокомерной, не понимают, что все это - от застенчивости. У меня были периоды, когда я совсем себя не любила. Потом поняла: когда ты себя любишь, тогда и тебя любят. Я вообще заряжаюсь от любви - к себе, к мужчинам, к Кристине, к внукам, к зрителям.
Ей исполняется пятьдесят, но она не прячет свой возраст и не боится его. Не пишет мемуары, потому что жалеет людей, которые ее окружали. Думает сделать пластическую операцию - "из эстетических соображений, чтобы не противно было на себя в зеркало смотреть". Уходить со сцены не хочет и иногда говорит: "Эту песню мне петь еще рано", или "Это я спою, когда мне будет шестьдесят". Двадцать пять лет она была царствующей королевой эстрады. Двадцать пять лет она была собой. Ни тот ни другой титул она уступать не собирается.
- Я вам не Хиллари Клинтон! Я - Алла Пугачева!